На деньги, вырученные от продажи гранадского дома вместе со средствами, предоставленными дядей Хосе, Алонсо открыл две лавки для книжной торговли - в Кордове и в Саламанке. В "золотом городе" в его отсутствие лавка пока не работала, но первые заказы уже принимал у клиентов талантливый переписчик Мартин Освальдо, которого порекомендовал Антонио де Небриха.

От мыслей о саламанкских делах Алонсо отвлек вопрос деда, который, казалось, прочитал их.

- Что поделывает твой друг из Саламанки?

- Отплытие эскадры Колона, если только можно назвать эскадрой одну старую карраку и две крошечные каравеллы, назначено на сегодня. Я уже не успеваю с ним попрощаться. После вчерашнего прощания с Рафаэлем у меня нет душевных сил снова ехать к берегу и провожать кого-то, кто, возможно, никогда не вернется назад.

- Но ведь ты вчера был в Малаге, - удивился Ибрагим. - Разве Колон отплывает не оттуда же?

- Нет. Они уходят в море из маленького прибрежного городка Палос де ла Фронтера, в районе Уэльвы. Это ближе к Севилье. Да и почти вся его команда, если не считать нескольких чиновников королевы, набрана в маленьких городках этого района - в самом Палосе, в Уэльве и Могере.

- Дед, - спросил Алонсо, вставая, - тебе что-нибудь привезти из Саламанки?

- Как всегда, новые книги, - лицо Ибрагима просияло. Казалось, радость разгладила часть морщин. - Ведь теперь я зрячий!

- Ну, это-то понятно! Но, может быть, тебе нужно что-то определенное? У тебя есть еще неделя до моего отъезда. Подумай.

- Скажи, Али, во время той поездки, когда ты занимался магазином в Саламанке, ты встречался с Фуэнтесом?

- Нет. Мы с ним были там в разное время.

***

В "золотом городе" Алонсо навестил Консуэло. Она с благоговейным восторгом приняла из рук Алонсо небольшой свиток и бережно развернула его.

- О, мой милый вестгот! - прошептала хозяйка особняка на предмостной площади. - Чем же я заслужила такой дар?..

- Вот здесь сам текст, - объяснил Алонсо. - Как ты понимаешь, я не мог поручить эту работу постороннему. А тут я записал обычными латинскими буквами и с пробелами уже расшифрованные фрагменты.

Радости Консуэло не было границ. Она тут же принялась читать расшифрованный текст, сверяя его с оригиналом. Алонсо был доволен, убедившись, что она выполнила свое обещание и выучила двадцать две буквы еврейского алфавита.

- Да, трудное чтение, - заключила Консуэло после нескольких попыток. - Но тем интереснее. Давай я несколько дней почитаю все, что ты уже разобрал, а потом начнем вместе работать над рукописью. Вдвоем мы все очень скоро поймем! Как ты думаешь?

Она отложила рукопись и принялась расспрашивать Алонсо о деде, о том, как идет торговля. Алонсо поведал ей, как они с Мануэлем нашли Ибрагима в ставке эмира, рассказал о Фатиме и об отъезде Мануэля с Кристобалем Колоном на корабле "Санта-Мария" в поисках западного пути в Азию. Она слушала его с огромным вниманием, иногда перебивала, задавала множество вопросов.

- Что слышно о той синеглазой девушке, - спросила Консуэло, - чей портрет ты видел в медальоне своего друга? Она все еще снится тебе?

- Теперь уже очень редко. В последний раз видел ее во сне месяца три назад. Начинаю забывать.

- Узнал что-нибудь о том, кто это? - с интересом спросила Консуэло.

- Нет, твое предположение о том, что это его сестра, не подтвердилось. Мануэль зимой сказал мне, что потерял свою возлюбленную. Так что, суди сама: носит ее портрет, горюет о ней. Это не сестра ...

Консуэло возразила, что возлюбленной Мануэля может быть совсем другая женщина, затем разговор перешел на иные предметы. Она хотела знать, когда Алонсо собирается переехать в Саламанку. Он бы сделал это с радостью прямо сейчас и даже вел уже переговоры о покупке понравившегося ему дома с привлекательной, несколько игрушечной внешностью, возле университета. Но сам переезд откладывался из-за того, что ему не удавалось уговорить Ибрагима перебраться в "золотой город" вместе с ним.

Алонсо сам не смог бы объяснить, почему он на этом настаивал. В Кордове Ибрагиму был обеспечен хороший уход - при нем находились Сеферина и тетя Ортенсия. Может быть, он просто боялся, что старику осталось жить не так уж долго, и хотел как можно чаще бывать в его обществе?

***

Алонсо так и не переехал ни летом, ни осенью. Все это время он лишь совершал непродолжительные визиты в Саламанку, встречался с заказчиками, посещал типографию, давал задания переписчикам, встречался с Консуэло, участвовал в литературных сидениях, и неизменно возвращался в Кордову.

У него все чаще возникали сомнения в том, что автор рукописи прав, утверждая, что способности орбинавта можно приобрести с помощью изменения сюжетов сновидений.

- Что если с этими способностями необходимо родиться и никакие сны и так называемые meditatio нисколько не могут помочь тем, у кого этого дара нет? - сказал он как-то, находясь у Консуэло.

Латинским словом "медитации", которое использовал Алонсо, обозначались в рукописи "Свет в оазисе" созерцательные упражнения учения Воина-Ибера, предназначенные для развития дара. Вопрос о бесполезности медитаций Алонсо задавал также Ибрагиму и Сеферине, но ни у кого из них не находилось ответа.

-

Глава 1

0 -

Старые седые стены

Не выдерживают срока.

Сказка началась без тени

Бесполезного упрека,

С тенью смутного сомненья.

Сказка, присказка, причуда,

Бег свой приостанови!

То предчувствие любви

Или легкая простуда?

Бланш Ла-Сурс

Наступил новый, 1493, год, и по мере того, как месяцы сменяли друг друга, все явственней сбывались неутешительные пророчества Ибрагима, с самого начала считавшего, что данные маврам обещания католических королей непременно будут нарушены.

Алонсо убеждался в правоте деда. В самой Гранаде мусульман переселили в два района города, вне которых им запрещалось проживать. Весной по всей Андалусии участились случаи нападения на мусульман и попытки их насильственного обращения в христианство. То здесь, то там вспыхивали беспорядки, но они еще не переходили в массовое восстание. Ибрагим предсказывал, что оно обязательно произойдет.

Впрочем, Ибрагим не особенно осуждал действия католиков.

- В истории мусульманских стран, - говорил дед, - есть множество примеров насильственного обращения иноверцев. В том числе и в стране Аль-Андалус, когда ею правила династия Альмохадов. Но все меняется. Сегодня христиане переживают наивысшую точку непримиримости и фанатизма, а исламская культура, напротив, стала мягче и терпимее. Однако, судя по тому интересу к классическому наследию, которое наблюдается в последнее время в Италии и которое неизбежно будет просачиваться и в другие страны Европы, уже набирает силы и друге явление. Это и иллюстрирует изменчивость всего. Возможно, лет через пятьсот все будет выглядеть иначе, чем сегодня: в христианских странах высшей ценностью будет человек, а не религия или государство, и за каждой личностью будет признаваться право верить во что угодно и пользоваться защищенностью, а среди мусульман, напротив, возобладает темная, слепая ненависть ко всем, кто не соблюдает предписаний ислама.